– Извините меня, Вера, – пробормотал я, обращаясь к ней. – Мне не стоило срываться. Вы должны меня понять. Мы были с ним больше чем друзья…
– Я это поняла… – Она с силой затушила сигарету о тарелку, стоявшую на столе. Я подсознательно подумал, что это не понравится Мартину. Все еще думал о нем, как о живом.
– Он был мне очень дорог, – выдавил я из себя. – Так…
– Знаю, – согласилась она, – больно и горько. Вы, очевидно, пришли с извинениями потому, что вам что-то рассказал Волобуев?
– Да, он сказал о вашем муже.
– Напрасно, – мрачно ответила она, доставая вторую сигарету. – Я бы ему не позволила. Это у меня такой срыв дурацкий. Как раз сегодня день нашей свадьбы. Пятнадцать лет. Значит, мы с ним прожили только тринадцать.
– Я не знал…
– Не нужно больше извиняться, – попросила она. – Это была его работа.
Позвонил ее телефон. Она подняла голову, собираясь встать, когда на кухню вошел Горобец, протягивая ей аппарат. Она благодарно кивнула и, посмотрев на дисплей, быстро произнесла:
– Слушаю вас, товарищ полковник.
Поразительно, но в армии и в полиции так и не прижилось слово «господин». Может, и правильно. Слово «товарищ» гораздо лучше звучит.
Он долго говорил, и она молча слушала. Не перебивая. Только курила, не выпуская изо рта сигарету. Комната наполнилась дымом.
– Я все поняла, – наконец сказала майор. – Сейчас выезжаем на место. Да, конечно, все проверим. Нет, здесь ничего нет. Почти ничего. В квартире, возможно, побывали чужие, все шкафы раскрыты и многие вещи выброшены на пол. На кухне обнаружены пятна крови. Будем проверять, кому именно они могли принадлежать. Да, Волобуев со мной. Нет, квартиру мы пока не проверяли. Здесь двое мужчин, друзей хозяина квартиры. И наверняка повсюду есть их отпечатки пальцев. Да, я понимаю. Но мы вернемся сюда и все внимательно осмотрим. Конечно. Мы прямо сейчас выезжаем.
Она убрала телефон и взглянула на меня.
– Мы едем на место происшествия, – сообщила она. – Нужно, чтобы здесь никого не было. Через два часа приедет другая группа, чтобы все проверить на месте, в том числе и отпечатки пальцев. Ваши отпечатки и отпечатки господина Мегрелидзе нам тоже понадобятся.
– Можно я поеду с вами? – неожиданно спросил я.
– Вы выдержите? – спросила майор. – Это всегда очень страшное зрелище.
– Мне это необходимо, – выдавил я.
– Хорошо, – легко согласилась она. – Тогда вместе и поедем.
Больше не было произнесено ни слова. Мы вернулись в гостиную.
– Я еду с ними, – сообщил Эдуарду. Он сразу замахал руками.
– Ни в коем случае! Тебе не нужно туда ездить – это ужасное зрелище! Ты просто не сможешь такое пережить… Не нужно ездить. Я знаю, что говорю.
– Поеду, пойми, я должен сам все увидеть. И убедиться в том, что это Мартин.
– Хорошо, тогда поедем в моей машине, сразу за сотрудниками полиции. Тебе лучше сейчас не садиться за руль. Позвони своему водителю, пусть приедет и заберет твою машину.
Мы так и сделали. Закрыли дверь и отдали ключи майору Герасимовой. А потом поехали следом за ними. Всю дорогу я молчал, а тактичный Эдуард даже не пытался успокаивать. Мне казалось, что я смогу вынести это ужасное зрелище. Но когда мы подъехали ближе и я действительно почувствовал этот проклятый запах и осознал, что это запах сгоревшего металла и живого теплого тела, каким был Мартин, едва не потерял сознание. Сидел в машине, закрыв все двери, но проклятый запах проникал и сюда. Я буквально заставил себя выйти из машины, но подойти ближе уже просто не мог. Какая тяжелая работа у этих следователей и сотрудников полиции… Нужно заниматься разборками подобных преступлений!
Мегрелидзе подошел близко и даже присел на корточки, словно что-то искал. Так же вела себя и майор Герасимова. Она тоже молча подошла и наблюдала, как эксперты осматривают тело погибшего и его машину.
Конечно, это был автомобиль Мартина. На задней стороне даже сохранился номер его машины. Он никогда и никому не отдавал ключи от «Фольксвагена». И сгорел вместе с ним. Только мне было непонятно, как он здесь оказался. И вообще непонятно, каким образом он мог умереть, почему сгорела его машина. Я стоял у дерева, когда обгоревшее тело начали вытаскивать из машины, вернее, вытаскивали то, что осталось от Мартина… И здесь я не выдержал. Все эти запахи, переживания, тряска в автомобиле. Меня начало выворачивать. Я отвернулся. Было стыдно и неприятно. Меня буквально трясло. Достал носовой платок и вытер лицо, пытаясь подняться, когда ко мне подошла майор Герасимова.
– Мы предупреждали вас, – тактично заметила она.
– Я должен был сюда приехать, все увидеть своими глазами. Бедный мальчик! Неужели он сгорел живьем?
– Нет, – ответила Герасимова, – он был уже мертв, когда его сожгли вместе с машиной.
– Значит, его убили? – ошеломленно пробормотал я. – Значит, все-таки убийство.
– Видимо, да. Но мы проведем патологоанатомическую экспертизу. Тогда будем знать абсолютно точно. Но даже по предварительному осмотру понятно, что он был мертв, когда горела машина. Можете в этом не сомневаться.
– Кто это мог сделать? – тихо спросил я.
– Вы меня об этом спрашиваете? – даже немного удивилась Герасимова. – Пока не могу ответить на этот вопрос. Будем проводить расследование. Сейчас сюда едет следователь. Захотят побеседовать с вами, это обязательно. Вы в состоянии дождаться следователя?
– Да, конечно. А когда нам могут выдать тело? Чтобы мы его похоронили?
– Через несколько дней. – Кажется, она мне сочувствовала. Я понял, почему у нее бесцветные глаза. Она просто выплакала их цвет. После смерти мужа… – Нам нужно провести весь комплекс экспертиз и выяснить, как он погиб. А потом попытаться найти того, кто мог это сделать.